05.10.2013
Название стихотворения Н.М.Рубцова «Тихая моя родина» стало едва ли не знамением самой Руси, лучшим выражением русского сокровенного духа, наиболее подходящее самому характеру России Вечной, Святой.
В самом деле, написать цветасто, громко, вызывающе, заявить о себе во весь голос, если не проще, то, во всяком случае, немудрено. Но как сказать о вечном, главном, премудром тихо, молитвенно, то есть так, чтобы обязательно быть услышанным?
От вологодского писателя В.Белова, кому посвящено вышеназванное стихотворение, ждут, что он напишет о своем покойном друге и поэте Николае Рубцове. Борьба, скорее не за доброе и честное имя поэта, а за творчество и поэзию вообще, разгорелась в России нешуточная. Какой быть русской поэзии? Что должны воспевать литература и искусство? Должно ли Слову быть в услужении людским пристрастиям, прихотям, «ценностям», или Оно призвано, по выражению А.С.Пушкина, «Глаголом жечь сердца людей», ответ, как говорится, напрашивается сам собою… Однако одно дело соглашаться с Пушкиным, и совсем другое – исполнять, завещанное поэтом. В конце концов, Пушкин был убит, и не он один, а десятки талантливейших обладателей Глаголов Светлых, Высших, Небесных. Никто ни на кого не вправе роптать и никто никого не вправе обвинять, слава Богу, что Он дал нам и Пушкина, и Рубцова, но все же, все же…
Слава Богу, что мы не доверяем переменчивому духу времени, людским мнениям и суждениям, а молчаливо берем в руки томики пушкинских, есенинских и рубцовских стихов и с ними любим, плачем, негодуем, прощаем, сожалеем, ими улыбаемся миру. Потому, что от стихов поэтов-мучеников вопиет сама их кровь, пролитая за веру и Родину и только слепой, бессердечный человек не способен это принять и понять. От таких, как правило, совсем ничего не остается на земле, никакой памяти о них.
Тихо выстраивает образ родины Николай Рубцов и, подбирая тщательно наиболее значимые образы, ведет нас по ней смиренно, не спеша, в ожидании, что мы без всякой подсказки, исподволь исполнимся ее вечными, осердеченными видениями. Ведь и сегодня все также как и вчера, как и сотни лет назад:
ивы, река, соловьи…
Надо лишь приглядеться, всмотреться, вслушаться в родину и она ответит тем же - своим любящим, вечным гласом, оттого-то и скромным, потому-то и тихим.
Родина тихая – это, без сомнения, и тихое, смиренное кладбище, вечная память об ушедших братьях и сестрах:
- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. -…
Видать земляк давно не был на родине, но никто не подшучивает, все очень серьезно. Ведь только на Руси особо молятся об упокоении усопших и к ним не менее уважительно относятся, чем к пребывающим в юдоли скорбей и страданий:
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.
И сам яснее понимаешь, что между мертвыми и живыми определена пропасть, как бы река, которую не переплыть никому, ни с одного, ни с другого берега («мы с тобой два берега у одной реки», - поется в одной песне, то есть рядом, но не вместе). Но русский верующий человек знает и верит, что «у Бога все живы» и что «многое может молитва праведного», даже со дна адова достать, и что Церковь ежедневно возносит сугубые молитвы за всех усопших, само имя и дела которых давно пребывают в забвении здесь на земле. Сколько кладбищ стерто с лица земного, сколько костей в земле, не способных уже ни к чему и, весьма печально, что этот самый очевидный факт не помнится, игнорируется, не принимается всерьез. «Тот берег», та загробная вечная пристань будущности, ради которой столько на Руси и в мире пролито христианской мученической крови, ведь важнее этого временного земного пребывания, которое есть духоная экзаменация и испытание нашей души.
Поэт продолжает протяжно и таинственно рисовать бессмертный образ родины своей от тихого ответа жителей и «тихо проехавшего обоза» до высоты «купола церковной обители», увы, заросшего «яркой травой». От духовного варварства и одичания становится очень грустно, как и от того, что
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Да, изрядно заросли всяким духовным сором и чертополохом душеньки человеческие, покрылись чистые ее места греховной тиной. Где были девственные от создания (рождения) прозрачные, глубокие озера с источниками живоносной воды, там теперь болотина, чавкание под ногами все затянувшего собой мха суетных дел и ржавой, мертвой себялюбивой воды… То там, то здесь почва уходит из-под ног, качается и грозит поглотить, кричи, не кричи - никто не услышит…
Хорошо, что поэт «ничего не забыл», помнит душа все светлое, радостное и не только в прошлом, не хочет совершать былых ошибок и приемлет ту дивную христолюбивую новизну, которая не разрушает древней гармонии и совершенства.
Может, с одной стороны, и неплохо, что на родине мало, что изменилось, приобрело новый, но чуждый облик. Разве что
Новый забор перед школою.
А так, все то же, что и в детстве, в котором было все – «мама умерла», «отец ушел на фронт». Но детство, какое Бог дал, все равно было и наверняка не хуже, чем у большинства в то военное лихолетье, потому что детство бывает один раз и хорошо, что бывает, что оттуда из детства
Тот же зеленый простор…
Школа моя деревянная!
И, как в детстве, запросто можно представить, что ты не какой-нибудь мальчишка-сирота, а самая настоящая «ворона», да еще и «веселая». Ворона же может и летать, где ей заблагорассудится, и на забор воссесть, как ни в чем ни бывало! Сколько неподдельного жизнелюбия в обуревающих поэта чувствах!
Как это описание схоже и с моей вологодской тихой родиной – небольшим районным центром Бабаево! Деревянные дома, река Колпь, ивы, соловьи, дорогие могилы на том берегу, тина и болотина, где раньше купались, та же самая деревянная Пролетарская восьмилетняя школа.. Церковь, правда, снесена была до основания и забор деревянный у школы давно снят… Придет лето 1974 года. Вместе с отцом поедем в Ленинград – пробовать поступать в военное училище… Любимая река Колпь у деревни Колпино
Будет бежать и бежать
вслед поезду, провожая в новую, уже недетскую жизнь, из которой я домой стану приезжать только на побывку…
Поэтому не чувствующий так близко, так слитно связь с родной землей, с родиной, кто не ценит правильно и в полной мере все ее радости и горе, тот несчастнейший человек. С каждым разом, приезжая домой, в свой деревянный без удобств родительский дом, тихо поднимаясь на Каменную гору, идя на речку, в лес и на погост, чувствуешь и новые силы достойно жить, осознаешь, за что умирать:
С каждою избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Кто любит родину тихую земную с каждою ее пядью, кому не безразлична родная изба, забор, колодезь, река, погост, «колесо, забытое в грязи», кто от ее молитв становится чище и лучше, тому всего дороже и Отечество небесное, вечное, Божье. Любовь земная, непорочная призвана преобразиться в небесную, которая «не перестает никогда и сорадуется Истине».
Возврат к списку
