04.09.2011
Елена Чудинова. Про «сироту из детского дома»
Когда проблема запущена до того, что никто уже не знает, как с нею разбираться (включая тех, кому очень даже положено знать), воцаряется нравственная невменяемость. Об этом и думалось, когда я просматривала высказывания по делу борца Расула Мирзаева. Нравственная невменяемость, как и было сказано.
Основною досадой защитников спортсмена, оказывается, явилась отмена отпуска обвиняемого под залог. Злобный наш народ сдуру решил «политизировать» чистую «бытовуху», ну и добился, подлец, своего, осквернил сверкающие одежды российской Фемиды. (Мы ведь с вами знаем, сколь белоснежно их обыкновенное сверканье). Беспристрастность суда в результате давления на оный этого дикого народа поругана, спортсмен томится в узилище, а между тем таких замечательных спортсменов у нас куда меньше, нежели студентов, шляющихся по ночным клубам.
Ласкаюсь надеждою, что были времена, когда написавший подобное журналист делался нерукопожатным, но они, несомненно, в прошлом. Строго говоря, нерукопожатных у нас сейчас нет. Мы сделались до омерзения небрезгливы. Но не станем отвлекаться на лирику.
Вроде бы солидное издание помещает фотографию расхорошенькой куколки, что лепечет, хлопая накрашенными глазками, «он не только про меня обидное сказал, он даже про моего друга сказал ужас-ужас что». В самом деле, ну как тут не убить?
Запущенных (и практически нерешаемых при status quo) проблем, по сути, две. Но корень у обеих общий: европейское атомизированное общество не готово противостоять родоплеменным, клановым реалиям. В прежние времена это не являлось принципиальной проблемой, ибо носители родоплеменного уклада были слишком малочисленны в европейских городах, в силу чего успешно адаптировались в них. Но когда сход из аулов в города принял характер лавины – положение радикально изменилось. Так что речь, по сути, о двух составляющих единой проблемы.
Во-первых, в России не принято убивать за слова. Плачевно и жалко выглядят рассуждения «да вспомните свое дворовое детство», «да русские сами горазды из-за девушки кулаками махать». Да, и коренные москвичи, преимущественно молодежь, дерутся. Но русский (еврей, немец, татарин) на порядок реже вступает в драку с намереньем убить, нежели горячий горный гость столицы. Это данность, это физиология, к коей прибавляется цивилизационная традиция. К тому же в тех случаях, когда такое несчастье происходит, вступает в силу более-менее работающий закон, под которым мы привыкли жить столетиями. Во-вторых, когда убийство совершает, условно скажем, европеец, не происходит мощнейшего натиска на правоохранительные органы со стороны его соплеменников. А в иных случаях – очень даже происходит, как мы и наблюдаем на примере ходатайства за Мирзаева депутатов дагестанского парламента.
Что остается обществу? Да только одно – сплачиваясь (отнюдь не по кровному, но по цивилизационному признаку) оказывать контрдавление. И общество начинает это делать. А что тут еще придумаешь? Мы в ловушке. Паспорты и права у нас (как не устают напоминать) одинаковые, а вот механизмы социального бытия – очень даже различны. Чего власть никогда не признает, а даже и признай – что дальше? Полный тупик.
Что еще можно добавить по делу Мирзаева? В случае, когда профессионал, зарабатывающий свой хлеб кулаками, вступает в драку, кулаки его приравниваются к оружию. И простая логика убеждает, что бил Мирзаев с намереньем убить. Ведь если бы борцы-профессионалы не умели рассчитывать все сопряженные со схваткой обстоятельства, с ринга, что ни битва, выносили б мертвые тела. А такого не происходит практически никогда. Ах, он не учел последствий оттого, что был пьян? Поправьте меня, ежели ошибаюсь, но использование оружия в пьяном виде – обстоятельство никак не смягчающее. Как ни поверни, а выглядит все довольно-таки скверно.
Но из эфира популярной радиостанции несется среди бела дня буквально следующее: в гибели Агафонова виноваты… медики, не окружившие его надлежащим уходом. На вопрос ведущей, отчего же потерпевшего все-таки надлежало этим уходом окружать, известный шоумен-общественник восклицает, что ставит под сомнение даже то, что потерпевшему было нанесено тяжкое ранение.
Умер оттого, что врачи недоглядели. Отчего попал в больницу – а пес его знает. И нечего тут произносить нехорошее слово «убил». Просто «Ивану Агафонову не повезло: он упал, ударился затылком». И вообще причина трагедии «в недостатке препаратов и медикаментов».
Ну вот чего тут больше – нравственной невменяемости или мозгового разжижа? Затруднишься и ответить. Но нельзя не подметить повсеместных попыток романтизации обстоятельств мерзейшего из человеческих деяний – убийства. Все, что можно, выжато из утверждения «защищал честь девушки» (хотя слова самой девушки, на которые выше дана отсылка, это, по сути, опровергают). Ну и опять же «сирота из детского дома», тяжелое, стало быть, детство, игрушки деревянные. «Сирота», впрочем, имеет живую и здоровую мать.
Как-то уж слишком небрежны господа защитники, не делают себе труда озаботиться ни логикой, ни правдоподобием. Прискорбно, чтоб не сказать гнусно.
Эксперт
